Первые главы книги Шмот погружают нас в гущу эпических событий. Почти в одно мгновение израильтяне превращаются из защищенного меньшинства в рабов. Моисей проходит путь от принца Египта до мадианитянского пастыря и лидера израильтян в ходе судьбоносной встречи у Неопалимого куста. Тем не менее, есть один небольшой, часто упускаемый из виду эпизод, который заслуживает того, чтобы его считали поворотным моментом в истории человечества. Ее героини – две замечательные женщины Шифра и Пуа.
Мы не знаем, кто они были. Тора не дает нам никакой дополнительной информации о них, кроме того, что они были акушерками, получившими указание от фараона:
1:16 Когда вы будете помогать еврейским женщинам во время родов на родильном стуле, и если увидите, что ребенок — мальчик, убейте его; а если девочка, оставь ее в живых.
Еврейское описание двух женщин как haмейалдот ha’иврийот неоднозначно. Это могло означать «еврейские акушерки», поэтому, большинство переводов и комментариев так часто это понимают. Но в равной степени это могло означать и «акушерки евреев», и в этом случае они могли быть египтянками. Именно так это понимают Иосиф Флавий, Абарбанель и Шмуэль Давид Луццатто, утверждая, что просто неправдоподобно предполагать, что еврейские женщины были бы участниками акта геноцида против своего собственного народа.
Однако мы знаем, что они отказались выполнить приказ:
1:17 А повивальные бабки боялись Бога и не делали того, что велел им царь Египетский; они оставили мальчиков в живых.
Это первый зарегистрированный случай в истории гражданского неповиновения: отказ подчиниться приказу, отданному самым могущественным человеком в самой могущественной империи древнего мира, просто потому, что он был аморальным, неэтичным и бесчеловечным.
Тора предполагает, что они сделали это без суеты и драматизма. Вызванные фараоном для объяснения своего поведения, они просто ответили:
1:19 Еврейские женщины не похожи на египетских женщин; они энергичны и рожают до прибытия акушерок.
На это фараон не нашел ответа.
Прозаичность всего инцидента напоминает нам об одном из наиболее ярких выводов о мужестве тех, кто спасал жизни евреев во время Холокоста. У них было мало общего, за исключением того, что они не видели ничего примечательного в том, что делали. Часто отличительной чертой настоящих моральных героев является то, что они не считают себя моральными героями. Они делают то, что делают, потому что это то, что должен делать человек. Вероятно, в этом и смысл утверждения о том, что они «боялись Бога». Это общее описание Торы тех, у кого есть моральное чувство.
Потребовалось более трех тысяч лет, чтобы то, что делали акушерки, было закреплено в международном праве. В 1946 году все нацистские военные преступники, предстоявшие суду в Нюрнберге, в свою защиту утверждали, что они просто подчинялись приказам, отданным должным образом сформированным и демократически избранным правительством. Согласно доктрине национального суверенитета каждое правительство имеет право издавать свои собственные законы и управлять своими делами. Чтобы установить вину архитекторов и организаторов геноцида, потребовалась новая правовая концепция, а именно «преступление против человечности».
Нюрнбергский принцип придал юридическую основу тому, что акушерки инстинктивно поняли: существуют приказы, которым не следует подчиняться, поскольку они аморальны. Моральный закон превосходит и может преобладать над законом государства. Как говорит Талмуд:
Кидушина 42б. Если существует конфликт между словами Учителя [Б-га] и словами ученика [человека], слова Учителя должны преобладать.
Нюрнбергский процесс был не первым случаем, когда история акушерок оказала значительное влияние на историю. На протяжении всего Средневековья церковь, зная, что знание - это сила, и поэтому предпочитая держать его исключительно в руках духовенства, запрещала местные переводы Библии. В течение шестнадцатого столетия три события безвозвратно изменили это положение. Первой была Реформация с ее максимой Sola scriptura («Только Писанием»), которая поставила Библию на центральное место в религиозной жизни.
Вторым было изобретение в середине пятнадцатого века книгопечатания. Лютеране были убеждены, что это было Божественное Провидение. Бог послал печатный станок, чтобы доктрины реформатской церкви могли распространяться по всему миру.
В-третьих, некоторые люди, несмотря на запрет, все равно перевели Библию. Джон Уиклиф и его последователи сделали это в четырнадцатом веке, но самым влиятельным бунтовщиком был Уильям Тиндейл, чей перевод Нового Завета, начатый в 1525 году, стал первой печатной Библией на английском языке. За это он поплатился своей жизнью.
Когда королева Мария I вернула англиканскую церковь в католицизм, многие английские протестанты бежали в Женеву Кальвина, где они подготовили новый перевод, основанный на Тиндале, названный Женевской Библией. Выпущенный небольшим и доступным тиражом, он в больших количествах ввозился контрабандой в Англию. Впервые получив возможность самостоятельно читать Библию, люди вскоре обнаружили, что с точки зрения монархии это крайне подстрекательский документ.
В нем рассказывается о том, как Б-г сказал Шмуэлю, что, стремясь назначить царя, израильтяне отвергли Его, как своего единственного Владыку. В Библии наглядно описывается, как Пророки не боялись бросить вызов царям, что они и делали, пользуясь властью Самого Б-га. И там рассказывалась история акушерок, которые отказались выполнить приказ фараона. По этому поводу, в примечании на полях, Женевская Библия поддерживает их отказ, критикуя только тот факт, что, объясняя свое поведение, они солгали. В записке говорится: «Их непослушание было законным, но их притворство — злом».
Король Джеймс ясно понимал ужасные последствия этого предложения. Это означало, что королю можно было не повиноваться по воле Самого Бога: ясное и категорическое опровержение идеи божественного права королей.
В конце концов, не сумев остановить распространение Библии в переводе, король Джеймс решил заказать свою собственную версию, которая появилась в 1611 году. Но к тому времени ущерб был уже нанесен, и семена того, что впоследствии стало английской революцией, были посеяны. На протяжении семнадцатого века самой влиятельной силой в английской политике была еврейская Библия в ее понимании пуританами, и именно отцы-пилигримы взяли эту веру с собой в свое путешествие к тому, что в конечном итоге стало Соединенными Штатами Америки.
Полтора века спустя решающее влияние на американскую революцию оказала работа другого английского радикала, Томаса Пейна. Его брошюра «Здравый смысл» была опубликована в Америке в январе 1776 года и мгновенно стала бестселлером - почти сразу же было продано 100 000 экземпляров. Влияние работы Пейна было огромным, и благодаря этому он стал известен как «отец американской революции». Несмотря на то, что Пейн был атеистом, первые страницы «Здравого смысла», оправдывающие восстание против тиранического короля, полностью основаны на цитатах из еврейской Библии. В том же духе тем летом Бенджамин Франклин нарисовал в качестве рисунка для Большой печати Америки изображение египтян (то есть англичан), тонущих в Красном море (то есть в Атлантике), с подписью: «Восстание против тиранов, это послушание Богу». Томас Джефферсон был настолько поражен этим предложением, что рекомендовал использовать его на Большой печати Вирджинии, а позже включил его в свою личную печать.
История о повитухах принадлежит к более широкому видению, подразумеваемому всей Торой и Танахом в целом: право выше силы, и даже сам Б-г может быть призван к ответу во имя справедливости, как Он прямо поручал сделать это Аврааму. Суверенитет в конечном итоге принадлежит Б-гу, поэтому любое человеческое действие или приказ, нарушающий волю Б-га, уже по одному этому факту является ultra vires. Эти революционные идеи присущи библейскому видению политики и использования власти.
В конце концов, однако, именно мужество двух замечательных женщин создало прецедент, позже использованный американским писателем Торо в его классическом эссе «Гражданское неповиновение» (1849), которое, в свою очередь, уже в 20-м веке, вдохновило Ганди и Мартина Лютера Кинга-младшего. Их история также заканчивается мило. В тексте говорится:
1:20-21 Так Бог милостив к повивальным бабкам, и народ увеличился и стал еще более многочисленным.
И поскольку повивальные бабки боялись Бога, Он дал им дома.
Луццато истолковал эту последнюю фразу как означающую, что Он дал им собственные семьи. Часто, писал он, акушерками становятся женщины, неспособные иметь детей. В этом случае Бог благословил Шифру и Фуа, подарив им детей, как он сделал это Саре, Ребекке и Рахили.
Это тоже немаловажный момент. Ближе всего к идее гражданского неповиновения в греческой литературе подходит история Антигоны, которая настояла на похоронах своего брата Полиника, несмотря на запрет царя Креонта, считавшим его предателем Фины. Антигона Софокла - это трагедия: героиня должна умереть из-за своей верности брату и непослушания королю. Напротив, еврейская Библия не является трагедией. На самом деле в библейском иврите нет слова, означающего «трагедия» в греческом смысле. Добро вознаграждается, а не наказывается, потому что Вселенная, Божье произведение искусства, представляет собой мир, в котором нравственное поведение благословляется, а зло, кратковременно находящееся на подъеме, в конечном итоге побеждено.
Шифра и Пуа - две великие героини мировой литературы, первые, кто научил человечество моральным пределам власти.
